Укрощение зверя - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Замри, навий слуга! – густым басом пророкотал старец, направив на водяную змею посох, добавил непонятную трескучую фразу.

Змея, роняя водяные капли, застыла, нависнув над кочкой с разложенным на ней деревянным крестом.

Евстигней не двинулся с места, продолжая глядеть перед собой невидящими глазами.

Еще одна странная фраза, трудно произносимая человеческим языком.

У змеи засветились три глаза.

– Иди, принеси нам Врата, Ягья, сын Господина! – проговорил колдун. – Да будет это угодно Тому, Чье Имя Произнесено!

Посох метнул молнию, вонзившуюся в туловище змеи.

Древний изверг-демон, оставшийся в живых после разрушения Храма Морока, вытянулся на десятиметровую высоту, формируя тело из вод озерца-болота, и бесшумно втянулся обратно. Исчез.

Луна выглянула из-за туч, высветив черное на белом, словно решила узнать, что происходит в сердце леса, посреди болот.

Минута прошла в напряженном молчании.

Пришельцы, вытянув шеи, всматривались в парящее черное зеркало воды.

Затем в центре полыньи возник водяной бугор, покатился к цепи черных фигур, вырос в сказочного водяного дракона и выбросил на снежный наст толстую черную плиту размером метр на метр, облепленную комьями слизи и бородами водорослей.

Цепь монахов дрогнула.

Хрис взмахнул посохом.

– Уходи, Ягья! Жди вызова! Ты мне еще понадобишься.

Полыхнула молния, пронзая тело змеи.

Древний демон, обретший временную форму благодаря силе заклинания, качнулся назад, медленно погрузился в закипевшую воду. Последней в волне скрылась странная двоящаяся голова монстра, внезапно ставшая почти человеческой, с высветившимся на миг красивым женским лицом.

Колдун подошел к дымящейся плите, осмотрел ее со всех сторон, покачал головой. Достал из складок рясы необычной формы – с двумя горлышками – сосуд из фиолетового стекла. Взболтал. Отвинтил колпачок на более узком горлышке, наклонил над плитой. Из горлышка сорвалась крупная светящаяся изумрудом капля, упала на плиту и вмиг одела ее тонкой пленкой пламени.

Раздался грозовой треск. Во все стороны полетели комья слизи, клочья водорослей и струи пара. Над плитой на одно мгновение вырос призрачный контур морды апокалиптического зверя – полудракона-получеловека, сверкнули огненные глаза.

Цепь монахов попятилась, отмахиваясь крестами и перстнями.

Призрак чудовищного демона раскрыл пасть, словно улыбнулся в ответ на страх мелких людишек, втянулся в плиту, погас. Плита еще некоторое время вздрагивала и дергалась, как кусок желе, потом успокоилась, очищенная от ила и грязи.

– Забирайте, – облегченно проговорил колдун.

Четверо дюжих монахов подошли к Вратам, через которые в мир Земли сходил древний арктический бог Морок, бог северного ветра, войны и насилия, слуга еще более сильного владыки черных сил Чернобога. Плита зашипела. Монахи отскочили.

Хрис коснулся плиты концом посоха.

Раздался треск. По плите пробежала огненная змейка, оставляя после себя трещину.

Колдун выругался сквозь зубы, взялся за крест на груди, дотронулся до Врат еще раз.

– Остынь!

Плита оделась сеточкой молний, почернела. Застыл и Лик Зверя на ней – изображение Морока, хотя смотреть на него долго было нельзя: черное дыхание демона, проходившего сквозь Врата тысячи раз, настолько пропитало их, что они сами стали излучать морок – силу.

– Поднимайте!

Монахи с опаской взялись за плиту, подняли, понесли к лесу, утопая в снегу. Было видно, что несут они ее с трудом, будто она бетонная или металлическая.

– Собирай Володарь, – приказал Хрис стоявшему без движения Евстигнею.

Тот покорно собрал дощечки в мешок.

– Ведите его.

Парни в черном толкнули старика в спину, повели вслед за монахами, несущими плиту.

Потянулись за ними и остальные служители культа Морока, молча, не проронив ни слова. Их лица, освещенные луной, были равнодушны и угрюмы, отражая внутреннюю сущность черных душ.

Болото опустело. Лишь в окне полыньи изредка взбулькивали пузыри да вспухали и опадали водные бугры. Успокоилась водная гладь лишь спустя час после ухода гостей.

Они между тем двигалась по лесу недолго. Вышли на поляну, окруженную кольцом засохших деревьев, многие из которых упали вершинами к ее центру. За кустами в дальнем углу поляны сверкнули волчьи глаза, однако никто их не заметил. Только Хрис приостановился, поворочал головой настороженно, всматриваясь в мертвое спокойствие зимнего леса; он чуял зверя. Но волк не показывался, ни одно движение не нарушало ночного сна природы, и колдун успокоился.

Монахи, сопровождавшие переносчиков Врат, очистили в центре поляны несколько пней. На одном установили плиту, на втором безучастный ко всему происходящему старик с непокрытой головой снова начал раскладывать дощечки с вырезанными на них рунами. Закончил, отступил на шаг, уронив руки.

Монахи окружили плиту, подняли перед собой сжатые кулаки с перстнями, затянули странную тягучую песню.

Колдун поднял посох, произнес трескучую фразу наподобие той, которой он вызывал демона Ягью.

С острия суковатой палки сорвалась неяркая желтая молния, ударила в центр плиты, одев ее в пленку бледного огня. Тотчас же над крестом Володаря встало призрачное облачко света, случайно или нет принявшее форму человеческого тела. Еще одна молния пронзила это облачко, увлекая его к плите.

Раздался мерзкий визг и вой! Плита стала корчиться, как живая, выпячиваться, дергаться! Впечатление складывалось такое, будто ее обожгли.

Монахи дрогнули, зароптали, затем громче запели свою унылую песню, но не тронулись с места, лишь защитили ладонями левых рук глаза, правые же – с перстнями – продолжая держать перед собой.